Дорогой дядя Алик! Кажется, Я начал понимать тех, кто боится подходить к краю обрыва и смотреть вниз. И теперь Я понимаю Арьку, почему такая маленькая, настрадавшаяся, уставшая девчонка выбрала такой жуткий способ самоубийства. Тянет. Очень тянет. Тянет выйти на Солнце. Как тех, кого манит ощущение полёта в бездну.
Тянет сделать несколько шагов.Тянет сделать несколько шагов вперёд, из спасительной тени, под Солнце. Вероятно, это будет не более четырёх шагов. Ослепну сразу, сделав первый шаг. Зато посмотрю на Солнце не через тонированное стекло!!! Зигмунд Яковлевич, почему сейчас???!!! Я бы понял, если бы был в унынии. Если бы здесь Меня ничего, кроме клятвы, не держало. Если бы не мама, Кёя, Лис, малышня и Моя остальная Семья. Если бы не было горячей Карины. Дядюшка Алик, у неё даже загар появился!!! Она старается не рисковать, ходит в шляпке с очень широкими полями и в юбке до земли. Но на руках, от ногтевого ложа до локтя, кожа стала чуть темнее. Так удивительно смотреть на её руки сверху, а потом поворачивать пульсом вверх и смотреть на светлую, нетронутую загаром кожу. И на вкус кожа солоноватая от пота. Мне вкусно!!! А Карина шипит, вырывается и говорит, что Я извращенец, плохо учивший биологию, и что с потом выходят те соли, которые слизывать не рекомендуется, и вообще, она пыльная с улицы. Приходится её мыть, чтобы успокоилась, потом подогревать на балконе, и только потом облизывать. Она смеётся, что никогда не чувствовала себя настолько едой для Меня, причём, подогретой в микроволновке. Это хорошо, что смеётся, а не обижается. Обиженную едужену надо было бы сначала утешать и стараться развеселить. Но так приятно, что она сейчас тянется ко Мне охотнее, чем раньше. Потому что Я прохладный! Ко Мне сейчас все по этой причине тянутся. Затискали!!! Маме нравится засыпать, когда Моя ладонь лежит у неё на лбу. У неё от такой сильной жары головные боли бывают. Но, в целом, всё хорошо, дядя Алик. Только по дождю очень скучаю. По хорошему ночному дождю. И не беспокойся, дядя Алик, я не выйду на зов Солнца.